О роли отца в жизни ребенка.

Для любого ребенка фигура отца очень важна: даже если ребенок рос без отца, даже если ему никогда о нем не говорили. Дело в том, что в нашем менталитете, в нашей культуре заложено, что у ребенка должны быть отец и мать. Вот и получается парадоксальная вещь: у детей, никогда не знавших своих пап, в сознании все равно есть некая обобщенная фигура, их отца символизирующая, т.е. отца нет, а фигура отца есть. Вот почему дети, выросшие без отца, в определенном возрасте начинают им интересоваться, его искать: чтобы понять, кто я, откуда произошел. Ребенок собирает образ отца: как из мозаики берет какую-то часть от дедушки, сколько-то от старшего товарища, немного от мамы, немного от любимого героя-супермена, что-то из своего воображения – и получается «мой папа». И даже в таком виде папа воспитывает, потому что ребенок соотносит любые его действия со своими и старается на первых порах просто ему подражать.

Когда наступила полнота времени и приближалось время избавления рода человеческого чрез Божественное вочеловечение, долженствовало, чтобы нашлась такая чистая, непорочная и святая дева, которая бы достойна была воплотить бесплотного Бога и послужить делу нашего спасения. И такая дева нашлась: дева – чистейшая всякой чистоты, пренепорочнейшая несравненно более всякого разумного создания, святейшая всякой святыни, пречистая и преблагословенная Дева Мария, отрасль святых, праведных Богоотцев Иоакима и Анны, плод родительских молитв и пощений, дочь от рода царского и архиерейского. Нашлась на месте святом, в церкви Соломоновой, Она – долженствовавшая Сама быть одушевленною церковью Божией. Внутри храма, в святилище, именовавшемся «Святая Святых», нашлась Та, Которая имела родить всех святых святейшее слово. Там, с высоты славы царствия Своего, призрел Господь на смирение рабы Своей и избрал Ее, предизбранную из всех родов, в Матерь Своему Предвечному Слову.

Приидите вернии, Животворящему Древу поклонимся... – зовет сегодня Святая Церковь чад своих к подножию Честнаго и Животворящего Креста Господня. Это Голгофа, перешагнув время, приблизилась к нам, воспоминанием о себе вторгаясь в сознание. Ибо на ней вознесся Крест – иже есть лествица к небесам, и на Кресте – Тот, Кто сказал: «...Я есмь путь и истина и жизнь...» (Ин.14:6).

Крест Христов – великая спасительная сила всех земнородных. Он простирается и в долготу всех времен, и в широту по всем местам, высота его до небес, а глубина до бездн адовых.

А сегодня, в день преполовения спасительного постного подвига, Господь снисходит к тем, кто устал и изнемог под бременем поста, даруя им Свою любовь, и силу, и кроткое напоминание, что они еще не до крови сражались с грехом. Господь сегодня напоминает нам и о единственности, непреложности спасительного пути – пути Креста и страданий – и вдохновляет на нем надеждой. Свет Христова Воскресения виден только с Креста.

Животворящее Крестное Древо – Крест Христов – взращено посреди земли Божией любовью к людям, чтобы погибельный крест – от древа познания добра и зла, взятый в раю на себя человеком своеволием и непослушанием Богу,– претворить в спасительный Крест, вновь отверзающий райские двери.

Церковь освящает не только плоды рук человеческих, не только призывает Божие благословение на все человеческие труды, но освящает и само время, в котором христианин совершает свой жизненный подвиг. Это видно из включения понятия времени в строй православного богослужения. Воспринимая время в контексте раннехристианской эсхатологии, Церковь, осознавая свою причастность «будущему эону» – Царству Небесному (Мф. 3:2), все же совершает Свою миссию в конкретных временных рамках, и в связи с этим время как бы включается в реальность вечного Царствия Христова. Богослужение и в первую очередь Евхаристия, по словам протопресвитера о. Александра Шмемана, «...и есть актуализация нового эона в веке сем». Из этого закона не выпадают и конкретные условия жизни человека, но и даже сама смерть.

Смерть христианина и соборная молитва Церкви

Смерть христианина, которая в свете смерти и воскресения Христа Спасителя теряет свою трагическую непреодолимость, сопровождается неизменным молитвенным напутствием и соборным богослужением Церкви. Это связанно с тем, что «смерть для христианина остается непостижимым переходом в таинственное будущее». Митрополит Иларион (Алфеев) замечает: «Молитва Церкви об усопшем – традиция, восходящая к временам ранней Церкви. Заупокойная молитва является одной из форм следования апостольскому призыву молиться за всех человеков (1 Тим. 2:1)».