Вспоминается ветхозаветный патриарх Иосиф, проданный братьями в Египет, как прообраз страдающего Иисуса Христа, о проклятии бесплодной смоковницы, символизирующей душу, не приносящую духовных плодов.

В Великий понедельник каждый из нас должен задать себе вопрос: каков я?.. В чем моя лжеправедность, в чем мое ложное бытие перед лицом подлинного? Мы чем-то кажемся: и в хорошем, и в плохом смысле; и все то, что кажется, рано или поздно будет смыто и разнесено: Божиим судом, человеческим судом, грядущей смертью, жизнью. Только дав честный ответ самим себе, мы можем вступить в последующие дни Великого Поста. И не случайно в этот день за Божественной Литургией воспоминается ветхозаветный патриарх Иосиф Прекрасный, из зависти проданный братьями в Египет, прообразовавший страдания Спасителя.

В Иерусалиме и его окрестностях совершалось в одну из предпасхальных недель странное явление. Из уст в уста передавались чудные рассказы про Иисуса из Галилеи. Рассказывали, как Он учил и как уроки Его смягчали, преобразовывали человеческую душу, как Он жил и действовал. Массы людей были свидетелями и непосредственными участниками такого преобразования: неисцельно больные выздоравливали, прокаженные очищались, грубые, самолюбивые, жестокие душой изменялись в кротких, смиренных и добрых. Известия об Иисусе были одни из тех, что массы людей чувствовали в Нем Чудотворца, имевшего силу воскрешать телесно и духовно, Спасителя. Миллионная масса горела нетерпением торжественно встретить Иисуса в Иерусалиме и своими задушевными восторгами положить начало благоговению и любви к Господу, признать в Нем ожидаемого Мессию и отдать Ему свои душу и сердце. Такое восторженное настроение миллионных народных веселых масс приводило в восхищение двенадцать учеников Спасителя. Их радость была неудержима. Им казалось несомненным, что настало теперь не для них только, но и для целого мира бесконечное счастье. Взоры учеников обращались на Иисуса. Ученикам хотелось, чтобы их Учитель был так же настроен, как и они. Но взоры Господа были кротки и речи сдержанны. При общем ликовании Спаситель вдруг произнес: вот мы входим в Иерусалим. Здесь предан будет Сын Человеческий; и осудят Его на смерть, и предадят Его народу на поругание, и биение, и пропятие (Мф. 20:18,19). Слова Спасителя для находившихся в радостнейшем настроении учеников Его были неожиданны, как гроза среди безоблачного, ясного, теплого дня. Однако они уразумели в них тяжелую правду. В этих словах заключался еще и такой смысл: во- первых, Спаситель желал, чтобы ученики поняли, что вслед за восклицаниями народными наступят дни тяжкого искушения и для Иисуса, и для истинно Его любящих; во-вторых, что вообще восторженное состояние человека есть явление непостоянное, и, в-третьих, Спаситель указывал верный путь к постоянно радостному настроению, даже в дни страха и ужаса. Приведенные слова Спасителя внушали им с осторожностью отдаваться восторгу и с тем вместе давали поучение, как быть и что делать в наступающие дни.

С субботы шестой недели Великого поста до Пасхи богослужения Православной Церкви посвящены событиям, предварявшим спасительные страдания и смерть Иисуса Христа и сопровождавшим страдания и смерть Богочеловека

Евангелист Иоанн Богослов (XI, 1-44) повествует, как Христос в последние дни своей земной жизни воскресил умершего Лазаря. Господь любил Лазаря и его семейство, часто бывал у него. Но вот Лазарь заболел и умер. Четыре дня прошло со дня его смерти. Господь пришел к гробовой пещере и сказал: "Отнимите камень". Когда камень был убран, Иисус возвел очи к небу и сказал: "Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня". Сказав это, Он воззвал громким голосом: "Лазаре! гряди вон". И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его обвязано было платком. Иисус, обратившись к окружющим Его, сказал: "Развяжите его, пусть идет".

Весть об этом чуде мгновенно разнеслась по Иудее... Именно после воскрешения Лазаря первосвященники и фарисеи принимают окончательное решение убить Иисуса. Наступает власть тьмы, а с нею и последние дни жизни Спасителя.

1. Принцип «родители всегда правы» на деле часто оказывается лишь оправданием нашей родительской несостоятельности.

Любая критика собственных родителей выглядит некрасиво. Давшие нам жизнь, недосыпавшие у нашей детской кроватки, кормившие нас с ложечки, учившие нас ходить и говорить – родители всегда находятся вне зоны наших критических оценок. Папа и мама – святое. Не говорить даже, а лишь думать о них можно либо хорошо, либо никак. Этот внутренний моральный запрет лежит в основании человеческого общества. Он встроен в структуру личности каждого человека на самых разных уровнях – биологическом, социальном, культурном, религиозном. И там, где он нарушается, тут же возникает ситуация трагедии, катастрофы, даже если критика трижды обоснована. Гамлет, принимающий решение обличить свою мать, неизбежно оказывается перед вопросом – быть ему или не быть.

Точно так же любой из нас ощущает катастрофичность обвинений в адрес своих родителей. Поэтому такие обвинения и обиды подавляются еще на уровне мыслей, а если и прорываются наружу, то воспринимаются самим же человеком как нечто преступное, недолжное и стыдное.