Воспоминание сошествия Спасителя во ад и освобождения оттуда душ всех людей, живших до Христа.

Господь во гробе, и мы у Его Гроба. Небо и земля в трепете приникли к Господнему гробу. В сей торжественности тишины, внятности молчания, светлости печали созерцает, плачет, молится и наша бедная душа. У нас у каждого есть о чем помолчать. Люди однажды убили пришедшего на землю Бога, но и доныне мы непрестанно Его убиваем. Пред лицом этого гроба нет места бессильной самозащите, ибо проницает вся сокро­венная души свет его, и мы видим в этом свете свою немощь, злобу, падение. Мы, люди, вонзаем шипы в Его Чело, все и каждый, делом или неделанием. Или мы лучше тех, которые тогда Его оставили, от Него отреклись, в Нем усомнились, Его мучили и распинали? Нам только не суждено было этого испытания, внешне мы его миновали, но от того не стали свободны и мы от преступного соучастия: в лице тех богоотвергшихся, слепых и ожесточенных, богоубийство совершил род человеческий, в пленении у князя мира сего.

Мы у Гроба Господня. Но еще не все пока знают, что этот сон-смерть есть исполнение ветхозаветного пророчества о субботе абсолютного покоя. О Христе многократно говорится: «плотию уснув». В этот день заря Воскресения сияла мертвым в аду, а для живых это был день безмолвного ожидания.

Его пребывание во гробе: тайна Великой Субботы. Потому что мы не можем осознать полное значение христианского благовестия, если не задумываемся над тем, что происходило между девятым часом Святой Пятницы и рассветом Воскресенья Пасхи.

Дьявол, давно наблюдавший чудеса Господа, готовился уже ликовать: все ветхозаветные праведники, не имея возможности войти в Рай до совершения Голгофской Жертвы, пребывали у него в плену. Но вот входит в ад Создатель мира– и для лукавого наступает время страшного прозрения. Тот, Кого не может вместить небо, сначала вошел в утробу Богоматери, теперь же смирился до того, что добровольно сошел во гроб.

Его схождение вспороло аду брюхо так, как нож кухарки вспарывает брюхо пойманной рыбе, и теперь все, кто ждал его, – свободны. Но не толпой, а по порядку устремились праведники к Спасителю. Вначале они расступились, и Христос, внимательно всматриваясь вглубь, сказал слова, однажды уже звучавшие: «Адам! Где ты?»

– Я здесь, Царю мой и Боже мой, – сказал тот, кто в раю говорил: «я наг и скрылся». Праотец с праматерью смотрели на Христа с трепетом, в любую секунду готовые опустить глаза. Ведь это они – виновники всемирной трагедии.

Господь протянул им руки и, когда их ладони встретились, с силой повлек их наверх. Их и их детей ждал рай. Уже не земной, но новый – небесный. И он уже не был пуст. Там уже был благоразумный разбойник, не отмычкой, но покаянием открывший себе двери в страну блаженства.

А в это время в храмах совершается литургия Василия Великого. Перед взором души проходят многие и многообразные ветхозаветные знамения подвига Христова; не все их равно запоминает душа. Здесь и пророк Иона в чреве китовом, и евреи, прошедшие море посуху. Здесь воскрешение Илией сына вдовицы, а также – молитва пророка Елисея над умершим отроком и воскрешение его. Здесь прозрения пророка Исаии, краткие и сильные в своем словесном выражении. Здесь, наконец, горящая пещь Халдейская, которая не опалила трех отроков. Их еще много можно насчитать прообразов Ветхого. А после субботней обедни, где оглашается слет Ангелов ко гробу и ризы черные сменяются на белые, – вечер Страстной Субботы, полный затаенного ожидания. До светлого Воскресения Христова останется только несколько часов радостного ожидания праздника.

Все еще тихо. Он – во Гробе. Но душа Его в это время в аду сокрушает замки и запоры. Суббота – день выхода душ из плена и ада. Это уже Пасха, хоть и не все об этом знают. В тишине вечера Великой Субботы трепетно бьется сердце в ожидании радости, с уверенностью, что она будет!

Спускается темная палестинская ночь. Все объято сном, на всем лежит покров ночной таинственной тишины и спокойствия. Вдали белеют стены Иерусалима. Спит Иерусалим. Спокойно почивают старейшины и первосвященники. Близится полночь. Дремлет стража у опечатанного гроба. Тишина и мрак.

Поздно вечером, почти уже ночью, мы приходим в храм заранее, когда еще читаются Деяния. И, как последний вздох песен надгробных, звучит канон Великой Субботы «Волною морскою». Но в предчувствии Пасхи уже невольно ясно слышны победные молитвы. Все наполняется ожиданием Святой ночи и Великого дня. И уже весь пол в храме заставлен корзиночками с пасхальной снедью. В храме темно, чтобы мы почувствовали, что это ночь, когда нет обманчивого света, когда все погружено в темноту, все, казалось бы, соответствует тому мраку, что царит на земле. Это повторяется каждый год на протяжении тысячелетий, и мы идем в храм. И посередине – все тот же гроб с мертвым Страдальцем. И тихо раздаются все те же печальные погребальные песни. Нам никто ничего не говорит и не объясняет: нет пропаганды, нет громких слов, нет утешений. Но мы не ждем человеческих слов и доказательств, они все равно никому и ничего не доказали. И вот мы выходим из храма со свечами в руках. Какой слабый, какой прерывистый этот свет! И как мало его в этом, во тьму погруженном, мире!

Еще немного, и мы переживем внезапный подземный удар, что сотрясает холм. С грохотом отваливается огромный камень. Блистающий, как молния, предстает пред стражей Ангел. Гроб пуст. Но мы этого еще не знаем…

Как хороши эти часы в древних городах со множеством церквей, среди которых покоится в таинственном сне безмолвно великий Мертвец. И пусть пред Ним… «молчит всяка плоть человека и стоит со страхом и трепетом и ничтоже земное в себе помышляет»… Уже трепетна земля, уже мир полон дыханием бурным Воскресения, уже воскрес Господь, уже восстала Матерь Божия, уже победа над смертью одержана, уже мы можем петь Воскресение перед лицом гроба, где лежит многострадальное Тело Иисусово. Христос победил смерть, и мы эту победу сейчас будем воспевать ликующе, ожидая момента, когда и до нас дойдет эта весть, когда загремит в этом храме победная песнь о Воскресении Христовом.