Четвертая седмица Великого поста носит название Крестопоклонной, или Средокрестной. Весеннее празднование в честь Креста Господня появилось почти четырнадцать веков назад. В ходе ирано-византийской войны в 614 году персидский царь Хосрой II осадил и взял Иерусалим, забрав в плен иерусалимского патриарха Захарию и захватив Древо Животворящего Креста, найденное когда-то равноапостольной Еленой. В 626 году Хосрой в союзе с аварами и славянами едва не захватил Константинополь. Чудесным заступничеством Матери Божией столичный город был избавлен от нашествия, а потом ход войны переменился, и в конце концов византийский император Ираклий I праздновал победное окончание 26-летней войны.

Предположительно 6 марта 631 года Животворящий Крест вернулся в Иерусалим. Император собственноручно внес его в город, а вызволенный из плена патриарх Захария радостно шел рядом. С тех пор в Иерусалиме стали праздновать годовщину возвращения Животворящего Креста.

Стоит сказать, что в ту пору продолжительность и строгость Великого поста еще обсуждались, а порядок великопостных служб только формировался. Когда появился обычай переносить праздники, случающиеся в Великом посту, с будних дней на субботы и воскресенья (чтобы не нарушать строгий настрой будних дней), праздник в честь Креста также сместился и постепенно закрепился за третьим воскресеньем поста.

О Крестопоклонной неделе и о Кресте как таковом рассказывает игумен Нектарий (Морозов).

Традиционно бывает так, что человек входит в пост, полный решимости изменить в своей жизни то, что, как он считает, не соответствует его званию православного христианина. Иногда даже человек пишет для себя заранее какой-то список тех недостатков, тех недочетов, от которых ему нужно постараться постом избавиться. И самая первая седмица, если человеку ее удается выдержать, как должно и в плане строгости поста, и в плане посещения богослужений, — она способствует тому, что человек приобретает собранный и цельный духовный настрой.

Потом, как показывает опыт, во вторую седмицу человек расслабляется, потому, что уже не ставит перед собой задачи каждый вечер, как первые четыре дня поста, бывать в храме на Великом покаянном каноне, чуть менее строго начинает поститься. И на третьей седмице человек расслабляется еще в большей степени, по причине того, что немного от поста устает, даже чисто физически (смена рациона питания для современного немощного человека не всегда проходит безболезненно). И самое главное, какие-то обычные повседневные дела, служебные обязанности, от которых мы по мере возможности себя освобождаем в первую седмицу, если конечно это вообще удается сделать, все-таки начинают брать свое, и раздергивают человека — он начинает изнемогать. И в своем намерении, и в своей решимости, и физически.

Вот в это самое время Святая Церковь предлагает нам Крест, как напоминание о том, какой ценой куплено наше спасение, и как свидетельство о Божественной любви, которая может утешать, наполнять радостью, покоем человеческое сердце, и в то же время укреплять человека в его решимости, в его благих желаниях и стремлениях.

Когда поются слова «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим», то, конечно, весь храм опускается на колени, мы все полагаем земные поклоны, но это не то лишь поклонение, которого от нас ожидает Бог. Ведь Он говорит нам в Евангелии о том, что Отец наш Небесный ищет тех, кто готов Ему поклоняться в духе и истине. А поклонение в духе и истине в данном случае Кресту, на котором Господь наш распялся, заключается в том, чтобы хоть немного в течение своей жизни Ему сораспинаться — иногда в силу обстоятельств, которые Господь нам попускает в жизни, а иногда по собственному желанию, в силу собственной решимости.

Вот таким сораспятием для человека становится и пост, как воздержание от лакомых и питательных видов пищи, и более частое посещение богослужений, которое для человека оказывается сопряжено с тем, что он чуть меньше поспит, чуть меньше отдохнет, чуть меньше будет предаваться каким-то для него успокоительным, радостным, приятным занятиям. И, конечно, это заключается в том, что человек употребляет усилие, чтобы отказаться от того, что срослось с его естеством, стало как бы его вторым «я», от своих греховных привычек, от каких-то навыков, которые, может быть, не прямо греховный характер имеют, но тем не менее ко греху его постоянно клонят. Напоминанием о необходимости сораспятия и является Крест, предлагаемый нам в третий воскресный день Великого поста.

Наверное, говоря о Крестопоклонной неделе и о Кресте как таковом, нужно отметить, что любой священник, когда произносит проповедь, особенно на какие-то повторяющиеся естественным образом из года в год темы, порою сталкивается с тем, что о чем-то говорить проще, а о чем-то труднее. И тема Креста как раз самая легкая, самая благодатная, потому что здесь можно многое сказать. Но в то же время о Кресте говорить стыдно.

Ведь когда о нем начинаешь говорить, вспоминаешь, насколько тяжело бывает нести тот крошечный крестик, который тебе Господь посылает. Ты можешь сказать, почему нужно крест нести, можешь сказать, что каждому человеку Господь дает крест по силам, что древо, из которого сделан крест каждого из нас, выросло на почве нашего собственного сердца. Можешь сказать, что в общем-то наш крест складывается из того, что в нас стремится к небу — к вечности, к Богу, — и того, что нас влечет к земле (это как бы две перекладины креста). И если стремление к небу сильнее, то крест нести не трудно, а если наоборот преобладает стремление к земле, то гораздо сложнее.

Можешь вспомнить слова одного греческого старца о том, что нести крест легче, чем волочить его по земле, цепляя и задевая за все, что попадается на пути. Все это можно помнить, обо всем этом говорить, а потом сталкиваться с тем, что сам ты с крестоношением не очень-то справляешься. Тогда-то и становится стыдно. Поэтому иногда о Кресте хочется говорить, и для собственного назидания, и для назидания слушающих, а иногда перед Крестом хочется помолчать… просто вглядываясь в то, что в нем видишь — жертву за каждого из нас, и боль, Господом за каждого из нас подъятую, и свое полное несоответствие тому дару, который в образе Креста нам является.

Очень часто мы видим некое благословение и милость Божию в том, чтобы своевременно избавляться от тех бед и скорбей, которыми изобилует наша жизнь, или чтобы эти беды и скорби вообще обходили нас стороной. А между тем, преподобный Исаак Сирин, один из мудрейших и глубокомысленнейших отцов Православной Церкви, свидетельствует: из того познается, что человек промышляем от Бога, когда Господь посылает ему непрестанные печали. И еще он говорит о том, что нет другого пути приближения к Богу, кроме как непрестанные и притом тяжкие скорби. И если мы порой в этом сомневаемся, если мы можем не верить преподобному Исааку, то вся жизнь Пресвятой Богородицы является подтверждением истинности этих слов.

Потому что никогда не было на земле человека, который бы любил Бога больше, нежели Она. И вместе с тем, самая, наверное, тяжкая скорбь была опять-таки послана именно Ей. Ведь что такое для матери видеть, как убивают и не просто незаслуженно, а жестоко и бесчеловечно, совершенно неправедно, ее сына. Это самая страшная мука, которая только есть на земле. А если помыслить, какова была любовь Божией Матери к Ее возлюбленному Сыну, то, наверное, можно представить отчасти ту боль и скорбь, которые Она переживала. Для Нее вот это пребывание у Креста, лицезрение распятого Сына, Богочеловека, было как бы сораспятием Ему.

Поэтому, когда Господь нам хотя бы в какой-то маленькой степени дарует возможность последовать за Ним посредством этого вольного или невольного самораспятия, то это, конечно, должно быть не поводом для скорби и печали, но поводом для радости. И если радость еще не вмещается в нашем маленьком, не расширившимся любовью, смирением и благоговением сердце, то тем ни менее, хотя бы умом надо понимать: это не столько наказание, не столько беда, сколько милость и любовь Божия.

Если мы во всех добродетелях призваны подражать нашему подвигоположнику, Господу Иисусу Христу, то , всмотревшись в образ Его земной жизни, мы безусловно увидим, что ни пассивности, ни отступления перед лицом зла и несправедливости не было в Нем. Поэтому и наше смирение должно проявляться не в том, что мы готовы от всего и от всех бежать или уклоняться от любой ответственности, от любой трудной и сложной для себя ситуации, — нет.

Смирение должно проявляться в том, что мы принимаем происходящее с нами не мятежно, безропотно, без озлобления, без ожесточения. И при этом не считаем себя кем-то — не вменяем себя, как говорили святые отцы — а делаем все то, к чему нас побуждает, подвигает наша христианская совесть и евангельские заповеди, которые от нас требуют, чтобы мы от чего-то уклонились, а порой, наоборот, стояли на своем месте твердо, не отступая ни шагу назад.

Подготовила Инна Стромилова

Источник: http://www.pravmir.ru/