Книга Иова — величайшая книга древности. Это — философская поэма, преодолевшая поверхностные богословские толкования своего времени и задавшая общечеловеческие вопросы о смысле и правде жизни. Герой ее — праведник, человек, который был для «голодного — хлебом, для слепого — глазами, для хромого — ногами, для сироты — отцом». И вот к такому-то человеку приходят в жизни все беды, которые только мыслимы на земле. Где справедливость? Где же Бог? Бог, оказывается, обо всем знает.

Сатана похвастался перед Ним, что больше нет добра на земле, что никто не чтит и не любит Бога. «А Иов?» — спросил Бог. «Он только потому предан Тебе, — ответил сатана, — что Ты дал ему много добра. Он богат и благополучен. Дозволь отнять у него все, и он проклянет тебя». И Бог дозволяет (Григорий Померанц и Зинаида Миркина  «Великие религии мира»).

На библейскую книгу Иова есть много различных толкований. Такая это невероятная книга, столь по-разному открывающаяся тем, кто ее читает, но ведущая нас к одной — совершенно непостижимой и невероятной, но, с Божьей помощью, достижимой — цели. Читавший — вспомнит; не читавшему же лучше начать с «первоисточника».

Мы знаем, что страдания Иова ВООБЩЕ НЕ ЗАВИСЯТ ни от какого греха, ни от какой-либо неправильности его жизни. Более того — они являются прямым следствием его праведности! Настал роковой час истории. Наступил критический момент в невидимой брани Господа с сатаной. Враг предъявил требование, пытается прорвать оборону — и только Иов способен встать в проломе стены, именно ему приходится закрывать собой амбразуру. Но об этом он не знает — иначе в этой ситуации нельзя. Помните, как изощренно сформулировал свое обвинение сатана?.. В том-то и суть дела, что стремление быть нравственным только тогда истинно, если не подкреплено никакими благами и не опирается ни на какие объяснения и обещания. Именно это и отрицает враг: способность людей следовать добру бескорыстно, из одной лишь любви.

<…> Я не могу представить себя на месте Иова. Проще узнать себя среди его собеседников. Сначала — жена: «Похули Бога и умри» (Иов 2:9). Но Иов отвечает ей теми самыми словами, к которым его будут призывать Елифаз, Вилдад и Софар: разве, приняв от Господа столько добра, правильно отказываться принять от Него и боль, и испытание?..

Впрочем, обычно мы считаем себя «благочестивее» того уровня, когда Бога ищут лишь для достижения обыденной выгоды, воспринимая Его как «вещь для нас». Что ж, тогда мы похожи на трех друзей. Они защищают Бога от слов Иова, начиная с его первого вопля, — хоть в этом крике нет никакого иного смысла, кроме боли и мольбы о поддержке... И как упрекнуть его в этом? — если и Воплощенное Слово, Спаситель вскричал в смертной муке: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?..»

 <…> Мне представляется притча на современный лад, навеянная книгой Иова.

Отец и сын-подросток (матери, предположим, нет в живых) идут по улице — и видят горящий дом. <…> И вот — пожар, и на третьем этаже, куда огонь уже подбирается, кричит младенец. Отец бросается в пламя, но останавливается. С младенцем он назад сквозь огонь уже не пройдет, его нужно кинуть из окна, и прыгать самому следом. Но кого поставить, чтобы поймать ребенка, вплотную к стене пылающего дома, который вот-вот рухнет?.. В ком можно быть настолько уверенным, чтобы выпустить из рук малыша, зная: внизу подхватят?.. И отец кричит сыну: «Встань сюда!» — ничего не объясняя.

Младенец выброшен, мальчик его подхватил — но тут он спотыкается, а сверху падает большущая балка. Она попадает мальчику по спине и отбивает, приводит в негодность обе почки. Младенец спасен, цел и отец мальчика, но сам мальчик — в тяжелейшем состоянии. Он приходит в себя в больнице, на «искусственной почке». Отца рядом нет... Нет его три, четыре, пять дней... Он появляется только через неделю, заходит в палату, улыбаясь...

Сын отворачивается к стене. Он ненавидит отца за его предательство! Он выжег в себе даже память о нем, не испытывает ничего, кроме боли и презрения. «Убирайся! — кричит он. — Я не хочу тебя знать! У всех детей в нашей палате родители — рядом, а ты... Ты СПЕЦИАЛЬНО подставил меня туда, в огонь, чтобы я не был для тебя помехой, и ты мог бы без проблем жениться снова! Иди туда, где ты развлекался эту неделю!..»

Отец молчит. Что здесь скажешь? «Я тебя люблю»?.. «Видишь ли, сын...»? «Ты мой хороший»?.. «Сынок, жизнь — штука сложная»?.. Невыразимой фальшью будут любые слова, и окончательно отрежут ему путь возвращения к сыну.

И отец присаживается на край кровати, на которой рыдает подключенный к трубкам его ребенок. «Я уйду. Потерпи меня еще пять минут. После этого, если ты скажешь уйти, — я уйду навсегда. Потерпи меня совсем чуть-чуть. ...Ты помнишь, я показывал тебе мамины фотографии, где мы вместе? Ты не знаешь об этом, но когда мы ждали тебя — мы с ней каждый месяц ходили в магазин для новорожденных и покупали тебе подарки! ...А когда ты родился, — знаешь, всю дорогу из роддома я нес тебя на вытянутых руках, потому что боялся что-нибудь повредить, прижав твое тельце к себе… А помнишь, три года назад мы с тобой были вдвоем на рыбалке? Как мы смеялись, когда у меня крючок запутался в корягах!.. И еще, я хочу это тебе рассказать: как мы познакомились с твоей мамой...»

И — странное дело! — сын поворачивается к отцу. Отец ничем не обосновывает свою любовь; но по всему, что вспоминает сейчас мальчик, по голосу отца, — не может быть, чтобы отец не любил его!!! Он любит, он никогда не оставит в беде! Да... но где он был всю эту неделю?.. Впрочем, это уже не важно. Значит, так было надо. Я ведь ВЕРЮ и ДОВЕРЯЮ папе...

И мальчик касается своей рукой руки отца. «Прости меня, папа», — говорит он со слезами. А папа молча обнимает его и садится так, чтобы положить голову сына себе на колени. Мальчик так и засыпает. А отец все гладит его по голове. Он не сказал, где был эту неделю. Мальчику пока незачем знать, незачем травмировать себя знанием того, что отец уже съездил в столичную клинику и обо всем договорился; что через месяц — операция, когда у отца возьмут почку и пересадят ее сыну. Он узнает об этом... через месяц... А пока — пусть спит спокойно...

...Так и в книге Иова, — голова измученного праведника опустилась на Божьи колени. «Отдохни, Иов... Я не мог сказать тебе, почему поставил тебя на этот ужасный пост в брани с сатаной. Кого же Мне было поставить, как не тебя, любимое и верное чадо?.. И так славно, что ты снова доверился Мне, — ни о чем больше не спрашивая. Тебе пока совсем незачем знать, что пройдет время, и Я Сам буду в страшных муках умирать на Кресте, распятый людьми, — чтобы открыть каждому из них возможность вечного спасения. Ты и так много вынес, — Я не буду нагружать тебя еще и мыслью об этой Своей грядущей боли. Спи, Иов...» 

 Дай Бог каждому из нас, когда придёт пора грудью прикрывать путь злу (пусть даже не понимая, почему так происходит и в чем наша роль), — довериться Господу и Его воле. Не ища оправданий ни происходящему с нами, ни Господу, — просто довериться Тому, о Ком мы точно знаем, что Он есть Любовь. 

А как же быть с последними стихами? С теми, где Бог возвратил Иову всё, что тот потерял, включая детей, и даже удвоил имущество?.. На фоне живой жизни, распахнувшейся перед нами в сорока главах этой потрясающей книги, эпилог бледнеет, кажется чем-то необязательным. Может быть, как считает ряд библеистов, он был дописан к книге Иова, чтобы примирить ветхозаветного читателя с раскрывшимся перед ним парадоксом Христовой Истины, который немногими современниками мог быть воспринят безоговорочно. 

Но и в таком случае строки эти не перестают быть частью Божьего Откровения. Потому что даже непонятое людьми Господь использует, чтобы изложить, пусть в прикровенном, символическим виде, Свою истину. И Христово Тело, Церковь, истину эту хранит и раскрывает. 

Целый ряд ветхозаветных отрывков — паремий — читается в ходе православного богослужения в течение года. В их числе — и эпилог книги Иова. Читается он в Великую Субботу, накануне Пасхи, в числе других отрывков, пророчески открывающих тайны Христовой жертвы и Воскресения мертвых. Именно там, за гробом, человек, принявший при жизни Бога, получает с лихвой всю ту полноту, которая была предназначена ему изначально, от сотворения. Там нет потерь, и умершие дети оказываются вновь рядом с родителями, в сиянии Божьей славы, получая новые имена от Господа. 

Награду Иова Церковь обнаруживает в Божьем Царствии. Да это и не награда даже, а бескорыстный дар Любви — Любви, которую уже ничто не сможет сдержать и которой омоется каждый, входящий в ее немеркнущий свет.

Использованы статьи из книги  Григория Померанца и Зинаиды Миркиной «Великие религии мира», а также материалы статьи Евгения Новицкого "Иов"